Южный Урал, № 12 - Семен Паклин

Переглядываясь, Лаптев и Елена молча слушали их расчеты.

Лаптев в глубоком раздумье, машинально чертил карандашом цифры, называемые Колей, и подсознательно, сквозь другие думы, им владевшие, отмечал: правильно, по его предварительным подсчетам, экономия тоже должна быть такая. И вознаграждение тоже…

Но тотчас же он стал думать о другом. Понимая, что Волоокова и Коля увлечены больше внешней, показной стороной дела, Лаптев почувствовал на себе еще большую ответственность за решение вопроса по существу, за его инженерное решение. Нет, надо добиться своего! Он решительно отбросил в сторону карандаш, который держал в руках, встал и вышел из бюро. Чего он мучается?! В конце концов он знает, с кем посоветоваться по этому делу!

Начальник лаборатории испытания металлов Виктор Иванович Берсенев работал в отделе металлурга с основания завода. Опыт его и авторитет были столь велики, что для всех было как-то само собой разумеющимся его непременное участие во всех производственных и общественных делах отдела.

Ни одно серьезное совещание инженеров отдела не проходило без того, чтобы не спросили и внимательно не выслушали мнение и советы Виктора Ивановича.

Точно так же не было ни одного состава партийного бюро отдела, в котором бы Виктор Иванович, старейший, еще дореволюционного стажа, коммунист, не был бы непременным и необходимым членом.

Люди почему-то всегда с разными своими нуждами, бедами, сомнениями шли советоваться к Виктору Ивановичу.

За время работы в отделе Лаптев только один раз встречался с Виктором Ивановичем, когда тот временно замещал секретаря партбюро. Лаптев приходил к нему встать на партучет.

Виктор Иванович в тот раз долго рассматривал партбилет. Он внимательно прочитал название знаменитой гвардейской части, выдавшей партбилет Лаптеву, и, понимающе тепло улыбнувшись, спросил, подавая его обратно:

— Не забываете боевых товарищей?

И Лаптев коротко и с гордостью ответил:

— Нет, не забываю.

Теперь, выслушав взволнованную речь Лаптева, Виктор Иванович нисколько не удивился тому, что этот новый инженер, оказывается, пришел просить у него совета: бороться ему против немедленного внедрения в производство своего изобретения или махнуть рукой — пусть делают, как хотят.

— Ну, а сами-то вы как думаете, Тихон Петрович? Заводу от какого варианта больше пользы будет? — спрашивает Виктор Иванович. — От теперешнего или от того, какой будет после переделок?

— Ведь приходится, Виктор Иванович, учитывать положение завода, создавшееся сейчас, сегодня. Заводу сейчас, сию минуту, надо переходить на светлую закалку коничек. По теперешней схеме можно начинать работать с некоторыми предосторожностями хоть сегодня, все-таки окалины почти совсем не будет, только вид некрасивый. Но, с другой стороны, если рассматривать в масштабе страны…

— А положение завода перед этим вы в каком же масштабе рассматривали?

— Каждый завод, Виктор Иванович, имеет свои особенные трудности.

— Ну, хорошо. Так, что же мы увидим, когда посмотрим на дело в государственном масштабе?

— А увидим, что, несмотря на все протесты Погремушки, надо все-таки воздержаться от подключения установки к печи. Надо бороться за самые совершенные технологические процессы, а не довольствоваться наспех склеенными, только для затычки заводских дыр и узких мест.

— Значит, совпадут интересы, — улыбнулся Виктор Иванович.

— Совпадут, — тоже улыбнулся Лаптев. — Только что же мне теперь делать-то? Если не настоять сейчас на переделке, то потом, когда установку подключат к печи, ни Погремушко, ни директор нас к ней с переделками близко не подпустят.

— Ну, что вы, Тихон Петрович! Зачем же думать, что только мы с вами вдвоем заботимся о совершенствовании технологии на нашем заводе? Правильная мысль всегда найдет поддержку в коллективе. В случае, если вам будет трудно, — поддержим.

— Спасибо вам, Виктор Иванович, — горячо поблагодарил Лаптев, — хорошо вы сказали.

— Это не я так говорю, — отмахнулся Берсенев от похвалы, — это время наше, это наша жизнь теперь так говорит, а я уж повторяю эти слова, у жизни подслушанные.

Глава IV

Как и предполагал Лаптев, Волоокова ничего и слышать не захотела о каких-либо изменениях в установке. Ей ясно одно: «наша установка» полностью ликвидирует брак коничек, и больше от нее ничего не требуется. Тем, что закалка получается не очень светлая, Волоокова даже довольна: не столь велика заслуга Лаптева. Поэтому она стояла на одном — немедля подключить установку к рабочей печи.

Лаптев не стал особенно настаивать и, сославшись на нездоровье, ушел домой. После разговора с Берсеневым он был уверен, что рано или поздно он приступит к совершенствованию установки.

Дома было все так же, как и прежде, — пусто и скучно.

Лаптеву явно нехватало Нади.

Вечера стали удивительно длинными и пустыми. И часто, бесцельно блуждая по улицам, Лаптев «неожиданно», «невзначай» оказывался под окнами заводской библиотеки. По столь же странной случайности оказывался он там в час закрытия библиотеки и только в последнюю минуту уличал себя в малодушии и бежал прочь от управления завода.

Сегодняшний разговор с Виктором Ивановичем странным образом повлиял на его душевное состояние.

Захотелось с кем-нибудь близким поделиться, рассказать, какие есть на свете хорошие и душевные люди; захотелось самому быть с таким же хорошим и душевным человеком.

И Лаптев после работы, одевшись с особенной тщательностью, надвинув на лоб мягкую фетровую шляпу, решительно шагает к заводу.

Нет, он не может без Нади.

Сегодня он, наконец, встретит ее и скажет: «Знаешь, Надя, я ни на чем не настаиваю больше, ни о чем не прошу. Просто мне очень нехватает тебя. Если ты не очень на меня сердишься и тебе пока со мной не скучно, давай попрежнему проводить время вместе. А там, если тебе уж совсем надоест со мной, я сразу отойду и предоставлю тебе свободу. А может быть, и не надоест! Ведь проводили же мы когда-то вместе целые дни, целые недели, вечер за вечером и не надоедало. Только еще больше скучали друг по другу. Я буду так стараться, чтобы тебе было хорошо со мной! Я ни одного словечка не скажу тебе о своей любви, я буду только смотреть на тебя и радоваться!»…

Лаптев подошел к управлению и смело направился к северному крылу — к библиотеке. Уже занеся ногу на первую ступеньку лестницы, он замер и прислушался. Сверху доносились шаги и сдержанный смех. Потом смех утих, послышался горячий быстрый топот, зазвенели два голоса. Один из них мужской, незнакомый, а другой — другой определенно Нади…

Лаптев смятенно оглянулся: куда деваться? Неужели попасться навстречу им, молодым, счастливым! Неужели показать им свою ненужную, одинокую печаль, вызвать в их душе неловкость, жалость…

Пятясь, он быстро спустился с невысокого крыльца и, слыша настигающий его, нарастающий и бьющий в самое сердце грохот шагов и громкий смех, в два прыжка оказался за густой стеной сирени и акаций.

Из подъезда вышла Надя под руку с невысоким статным юношей в спортивных брюках и шапочке. Не оглядываясь, они быстро прошли вдоль площади. По особой манере поправлять очки, наклоняя голову и поднося правую руку к переносице, Лаптев без труда узнал в спутнике Нади Колю Минуту.

Внезапно ощутив в душе какую-то безнадежную, щемящую пустоту, выйдя из своего укрытия, он вяло и бесцельно побрел вслед за ними.

Вот она идет вместе с Колей. Оба они молодые, веселые, жизнерадостные. Ему ли, Лаптеву, за ними угнаться?!

Проходя мимо завода, Лаптев рассеянно вытащил из грудного кармана пропуск, так же рассеянно, не глядя, показал его охране и побрел к своему отделу.

Открыв пустое бюро, он не раздеваясь сел за свой стол, ничего не видя, уставился в пространство. Да, Нади теперь у него нет. Теперь уже определенно нет. И вообще ничего нет. Как же так? У всех кто-нибудь да есть — семья, друзья. Старые, когда-то испытанные друзья его полегли на просторах Украины, Эстонии, Пруссии, новыми обзавестись он не успел, семьи теперь уже не будет, работа…

Да, работа… Взгляд Лаптева более осмысленно заскользил по комнате, по своему столу. Вот она, его работа. Да, тут-то он пока нужен. Надолго ли? Он вспомнил усталые, внимательные глаза Виктора Ивановича, его простые слова и, тяжело поднявшись из-за стола, медленно вышел за дверь. Все убыстряя шаги, он направился в сторону первого термического цеха.

Бригадир калильщиков Такутдинов был нимало удивлен, увидев идущего по цеху Лаптева.

— Что это они, термисты, сегодня?

Сразу, как только дядя Вася принял свою вторую вечернюю смену, в цех пришла Елена Осиповна и с помощью слесарей взялась подключать к закалочной печи трубы от установки. Пришлось дяде Васе всю смену провозиться с ними, помогать.